Неточные совпадения
Левин молчал, поглядывая на незнакомые ему лица двух товарищей Облонского и в особенности на руку элегантного Гриневича, с такими белыми длинными пальцами, с такими длинными, желтыми, загибавшимися в конце ногтями и такими
огромными блестящими запонками на рубашке, что эти руки, видимо, поглощали всё его внимание и не давали ему
свободы мысли. Облонский тотчас заметил это и улыбнулся.
Неисчислимо количество страданий, испытанных борцами за
свободу творчества культуры. Но аресты, тюрьмы, ссылки в Сибирь сотен молодежи все более разжигали и обостряли ее борьбу против
огромного, бездушного механизма власти.
В этом есть
огромная примесь религиозного натурализма, предшествующего христианской религии духа, религии личности и
свободы.
Огромная масса людей совсем не любит
свободы и не ищет ее.
Огромная разница еще в том, что в то время как Руссо не остается в правде природной жизни и требует социального контракта, после которого создается очень деспотическое государство, отрицающее
свободу совести, Толстой не хочет никакого социального контракта и хочет остаться в правде божественной природы, что и есть исполнение закона Бога.
Идея конечного, совершенного состояния человечества, земного рая играла
огромную роль у Достоевского, и он раскрывает сложную диалектику, связанную с этой идеей, это — все та же диалектика
свободы.
И ему вдруг нетерпеливо, страстно, до слез захотелось сейчас же одеться и уйти из комнаты. Его потянуло не в собрание, как всегда, а просто на улицу, на воздух. Он как будто не знал раньше цены
свободе и теперь сам удивлялся тому, как много счастья может заключаться в простой возможности идти, куда хочешь, повернуть в любой переулок, выйти на площадь, зайти в церковь и делать это не боясь, не думая о последствиях. Эта возможность вдруг представилась ему каким-то
огромным праздником души.
Дисциплина была железная,
свободы никакой, только по воскресеньям отпускали в город до девяти часов вечера. Опозданий не полагалось. Будние дни были распределены по часам, ученье до упаду, и часто, чистя сапоги в уборной еще до свету при керосиновой коптилке, вспоминал я свои нары, своего Шлему, который, еще затемно получив от нас пятак и
огромный чайник, бежал в лавочку и трактир, покупал «на две чаю, на две сахару, на копейку кипятку», и мы наслаждались перед ученьем чаем с черным хлебом.
Приветствую тебя, Кавказ седой!
Твоим горам я путник не чужой:
Они меня в младенчестве носили
И к небесам пустыни приучили.
И долго мне мечталось с этих пор
Всё небо юга да утесы гор.
Прекрасен ты, суровый край
свободы,
И вы, престолы вечные природы,
Когда, как дым синея, облака
Под вечер к вам летят издалека,
Над вами вьются, шепчутся как тени,
Как над главой
огромных привидений
Колеблемые перья, — и луна
По синим сводам странствует одна.
Что-то неописуемое произошло в ту же минуту… Оня и Васса, схватив за шиворот Мурку с Хвостиком, стали вталкивать их в отверстие ящика,
огромного, как собачья будка. Но возмущенные таким неожиданным насилием котяшки, привыкшие пользоваться в эти короткие два часа полной
свободой и прогулкой под наблюдением своих юных воспитательниц, всячески воспротивились подобному произволу. Они фыркали, выгибали спину и урчали самым энергичным образом.
Человек ищет
свободы, в нем есть
огромный порыв к
свободе, и он не только легко попадает в рабство, но он и любит рабство.
И хотя категория
свободы играла
огромную роль у Гегеля и он даже определяет дух, как
свободу, философия его была последовательным и радикальным логическим детерминизмом (логический детерминизм не менее порабощает человека, чем детерминизм натуралистический).
Мировая литература имеет
огромное значение в борьбе за
свободу человеческих чувств, а не половых страстей, как клеветали на нее.
Ответственность за зло возвышает, а не унижает тварный мир и человека, ибо приписывает ему
огромную силу
свободы, способной восстать на Творца, отделиться от него и создать собственный безбожный мир, создать ад.
Сидел приехавший из Москвы Крахт, маленький человек с
огромным лбом и мясистым носом. Все почтительно его слушали. Говорил он как раз о какой-то высшей
свободе. Я яро сцепился с ним.
Есть
огромная разница в том, чтобы признать священными помазанные священные чины и освященные предметы, и том, чтобы признать священными — самый человеческий субъект, его святость, его творчество,
свободу, любовь, справедливость, братство, знание, красоту души и т. п.
Потеряв веру, Великий Инквизитор почувствовал, что
огромная масса людей не в силах вынести бремени
свободы, раскрытой Христом.
Он был «жесток», потому что не хотел снять с человека бремени
свободы, не хотел избавить человека от страданий ценою лишения его
свободы, возлагал на человека
огромную ответственность, соответствующую достоинству свободных.
Вместо того чтобы, определив в самих себе понятия о
свободе и о необходимости, под составленные определения подводить явления жизни, история из
огромного количества подлежащих ей явлений, всегда представляющихся в зависимости от
свободы и необходимости, должна вывести определение самих понятий о
свободе и о необходимости.
За жрецами шли чиновники, а потом факелоносцы, биченосцы, расстилатели ковров, жезлоносцы, виночерпии и хлебодары, а за этими следовали на мулах однообразно раскрашенные двухколески, на которых помещались ярко расцвеченные корзины и бочонки; за хлебодарами выступали в
огромных высоких колпаках родовспомогатели и глазные врачи, за ними — одеватели и раздеватели, потом торжественные певцы и народные танцовщицы, более скромные, чем цветочницы, но одетые, впрочем, без лифов, в одних лишь прозрачных и легких коротеньких юбках; потом сотрапезники вместе обоего пола, в свободных и разнообразных нарядах и с иною
свободой движений, но с однообразием веявшей около них атмосферы мускуса.